Одним из важнейших для исторической науки является вопрос о ее предмете. Наиболее распространено у нас определение истории как науки, изучающей процесс развития общества в целом, во всем его многообразии и конкретности, исследующей всю совокупность явлений общественной жизни, все ее стороны в их взаимосвязи и взаимообусловленности, хотя общеизвестно, что это предмет, изучаемый всем комплексом общественных наук. В результате приходится различать историю в "широком значении", как группу общественных наук, и собственно историю, историю в "более узком значении". Но вот как раз определения предмета "собственно истории как науки" мы нигде не находим. И такое положение, на наш взгляд, не случайно: оно теснейшим образом связано с недостаточной теоретической разработанностью ряда важнейших понятий исторической науки, в том числе и понятия "общество".

С тем, что история изучает общество, его развитие, его прошлое, согласны все. Однако не всеми вкладывается в это один и тот же смысл. Первое и самое простое значение слова "общество" - совокупность всех людей. Но человеческое общество никогда не представляло собой однородного единого целого. Оно всегда было расчленено на меньшие совокупности людей, которые в определенные эпохи могли быть в значительной степени изолированы друг от друга. Большие совокупности людей, на которые делилось человеческое общество в целом, в свою очередь, были расчленены на меньшие, последние - на еще более мелкие и т. д., вплоть до таких человеческих групп, которые состоят лишь из индивидов, но не из меньших социальных образований. Однако не все ступеньки данной "лестницы" социальных образований имеют одинаково важное значение. Лишь одно из звеньев этой иерархии является самостоятельной единицей социального развития. Все же остальные представляют собой либо различного рода системы и соединения систем таких фундаментальных социальных единиц, либо их подразделения и части: подразделений.

Для обозначения указанных основных социальных единиц также применяется слово "общество". Когда речь идет об определенных конкретных социальных образованиях такого рода, к слову "общество" добавляется их собственное название: древнеегипетское общество, спартанское общество, английское общество и т. п. Когда же речь идет о такого рода социальных образованиях вообще, то их называют просто обществом или в лучшем случае отдельным конкретным (или индивидуальным) обществом. Специального общепризнанного термина для обозначения отдельного общества не существует, что, в частности, создает большие неудобства при изложении вопроса. Нам кажется, что наиболее подходящим для обозначения отдельного общества явился бы термин "социальный организм". Именно такой смысл вкладывал в этот термин В. И. Ленин, характеризуя в работе "Экономическое содержание

народничества и критика его в книге г. Струве" общественно-экономические формации как "особые виды социальных организмов"¹ . Этим термином мы и будем пользоваться в дальнейшем.

Изложенное выше дает возможность уточнить первое значение слова "общество". Человеческое общество в целом не просто совокупность всех людей; в каждый данный момент оно существует как совокупность большого числа социальных организмов, находящихся между собой в самых разнообразных отношениях. Соответственно развитие общества в целом, всемирная история складывается из развития социальных организмов, историй конкретных отдельных обществ. Но нет ни одного социального организма, длительность бытия которого не только равнялась бы, но даже отдаленно приближалась к длительности существования человеческого общества в целом. Поэтому социальные организмы существуют не только один "возле" других, но и один "вслед" за другими. Всемирная история, таким образом, расчленена на истории отдельных социальных организмов не только в пространстве, но и во времени. Развитие человеческого общества в целом складывается не из развития нескольких существовавших извечно одних и тех же социальных организмов, оно представляет собой процесс возникновения, развития и исчезновения огромного числа сосуществовавших в пространстве и времени социальных организмов. Именно отсюда многие домарксистские социологи и историки делали вывод, что всемирная история есть вечное повторение одних и тех же процессов, есть движение по кругу. Однако исторический материал, взятый в совокупности, вступал в противоречие с этим выводом, наглядно свидетельствуя о поступательном развитии общества в целом. Эмпирическое осознание поступательного хода всемирной истории выразилось в выделении нескольких основных ее эпох: первобытной, древневосточной, античной, средневековой, новой. Так была создана одна из предпосылок для сведения в дальнейшем всего многообразия социальных организмов к нескольким основным типам или видам, отличающимся друг от друга уровнем развития, что было значительным шагом вперед к пониманию всемирной истории как единого и закономерного процесса.

Прийти к представлению о всемирной истории как едином закономерном процессе было невозможно без создания понятия об обществе вообще. И домарксистские социологи неоднократно пытались выработать такое понятие, в котором отразилось бы то общее, что присуще всем социальным организмам без исключения, выразились бы существенные признаки любого общества. Но так как это понятие создавалось ими путем простого отвлечения от признаков, отличающих один социальный организм от другого, то в результате получалась "тощая" абстракция, лишенная научной ценности. Блестящая и глубокая критика пустоты и бессодержательности такого рода понятия об обществе дана В. И. Лениным в работах "Что такое "друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?" и "Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве"² .

Переворот во взглядах на историю связан с возникновением материалистического ее понимания. Из огромного многообразия общественных отношений К. Маркс и Ф. Энгельс выделили такие, которые, возникая и существуя независимо от воли и сознания людей, определяют в конечном счете все остальные, определяют природу данного конкретного общества в целом. Этими основными, фундаментальными, базисными отношениями являются производственные, социально-экономические отношения. Выявив существование нескольких основных видов производственных отношений, каждый из которых связан с определенным

¹ В. И. Ленин. ПСС. Т. 1, стр. 430.

² См. там же, стр. 133 - 143, 430 и др.

уровнем развития производительных сил, К. Маркс и Ф. Энгельс свели тем самым бесконечное многообразие социальных организмов к нескольким основным типам, видам. "Анализ материальных общественных отношений, - писал В. И. Ленин, - сразу дал возможность подметить повторяемость и правильность и обобщить порядки разных стран в одно основное понятие общественной формации. Только такое обобщение и дало возможность перейти от описания (и оценки с точки зрения идеала) общественных явлений к строго научному анализу их, выделяющему, скажем для примера, то, что отличает одну капиталистическую страну от другой, и исследующему то, что обще всем им"³ . В категории "общественно-экономическая формация" зафиксировано, с одной стороны, существование фундаментального тождества всех социальных организмов данного типа, с другой - наличие существенного, качественного различия между социальными организмами, относящимися к разным типам. Что касается понятий о конкретных общественно-экономических формациях (феодальной, капиталистической и т. п.), то каждое из них, отражая фундаментальное общее между всеми социальными организмами определенного типа, выражает внутреннюю сущность любого из них. Представляя собой общее, сущность социальных организмов данного типа, любая конкретная общественно-экономическая формация существует в действительности, реально только в конкретных социальных организмах. Вне их и помимо них она реального бытия не имеет. Соответственно каждый из этих социальных организмов является не чем иным, как конкретно-исторической формой существования данной общественно-экономической формации. "Общее, - подчеркивал В. И. Ленин, - существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее"⁴ .

Имея бытие только в явлениях и составляя сущность последних, общее скрыто в них. Поэтому важным шагом на пути познания является мысленное отделение общего от отдельного, выделение общего в "чистом" виде, то есть в таком, в каком оно может существовать лишь в сознании. Чтобы понять природу любой социально-экономической формации, необходимо представить ее в "чистом" виде, вне форм ее конкретно-исторического существования. Рассматриваемая таким образом конкретная формация неизбежно предстанет перед нами как "чистое", идеальное общество данного типа, как "чистый", идеальный социальный организм данного вида. Именно поэтому термин "общество" применяется и для обозначения каждой конкретной общественно- экономической формации: феодальное общество, капиталистическое общество и т. п. Именно поэтому В. И. Ленин, определяя общественно-экономические формации как "особые виды социальных организмов"⁵ , говорил в то же время, что каждая из них является "особым социальным организмом, имеющим особые законы своего зарождения, функционирования и перехода в высшую форму, превращения в другой социальный организм"⁶ . "Чистая" общественно-экономическая формация, или, что то же самое, идеальный социальный организм определенного типа, является теоретическим построением, но таким, которое имеет объективное содержание, которое глубоко отражает фундаментальное общее, сущность реальных, действительных социальных организмов определенного типа.

Как уже отмечалось, в категории "общественно-экономическая формация" одновременно выражено и фундаментальное тождество всех социальных организмов данного типа и качественное различие между социальными организмами, принадлежащими к разным типам. Но, кроме того, эта категория фиксирует (что нередко упускается из вида) еще и

³ Там же, стр. 137.

⁴ В. И. Ленин. ПСС. Т. 29, стр. 318.

⁵ В. И. Ленин. ПСС. Т. 1, стр. 430.

⁶ Там же, стр. 429.

наличие общности всех конкретных общественно-экономических формаций и тем самым всех социальных организмов без исключения. Создание категории "общественно-экономическая формация" наполнило глубоким содержанием понятие "общество", сделало его подлинно научным. "Ведь начинать с вопросов, что такое общество, что такое прогресс? - писал В. И. Ленин, - значит начинать с конца. Откуда возьмете вы понятие об обществе и прогрессе вообще, когда вы не изучили еще ни одной общественной формации в частности, не сумели даже установить этого понятия..."⁷ . Марксистское понимание общества вообще охватывает не только и не просто то общее, что свойственно всем социально-экономическим формациям и, следовательно, всем социальным организмам. В нем прежде всего отражен тот факт, что общество вообще существует лишь как единство последовательно сменяющихся социально- экономических формаций, каждая из которых представляет более высокую ступень его развития по сравнению с предшествующей. Иначе говоря, марксистское понятие об обществе вообще совпадает с понятием об истории общества как объективном процессе развития и смены социально- экономических формаций. Категория "общественно-экономическая формация" дала возможность представить развитие человеческого общества не в исторической, а в логической форме (в "чистом" виде), в качестве процесса развития и смены "чистых" общественно-экономических формаций, "чистых" социальных организмов определенных типов, каждый из которых выступает как форма бытия и стадия развития "чистого" общества в целом, то есть идеального социального организма вообще.

Материалистическое понимание истории, центральной категорией которого является "общественно-экономическая формация", раскрыло всемирную историю как естественноисторический процесс, с свойственной ему внутренней объективной логикой, внутренней закономерностью. Обращаясь к проблемам развития общества, К. Маркс и Ф. Энгельс основное свое внимание уделили разработке категорий исторического материализма: "общественно- экономическая формация", "базис", "надстройка" и др. Что же касается понятий "отдельное общество" и "общество в целом", то их они в теоретическом плане почти не касались: данные понятия к тому времени уже утвердились в исторической науке, тогда как категории исторического материализма еще предстояло разработать и ввести в науку. Однако в дальнейшем это привело к тому, что понятия "отдельное общество" и "общество в целом" оказались в теоретическом плане вне поля зрения историков-марксистов. Они даже не числятся среди категорий марксистской исторической науки и, следовательно, остаются теоретически совершенно неразработанными.

В результате того, что из сферы теории исторической науки выпало отдельное (индивидуальное общество, социальный организм), в котором и через которое только и существует общее (общественно-экономические формации и общество вообще), последнее стало рассматриваться некоторыми историками и философами как имеющее в действительности самостоятельное бытие, то есть как нечто отдельно существующее, вне и помимо социальных организмов. Общее стало пониматься как отдельное. Соответственно и к отдельному (социальным организмам) стали подходить с мерками, которые могут быть применены лишь к общему. С таким отождествлением связаны, в частности, попытки некоторых наших философов и историков рассматривать человеческое общество в целом не как совокупность социальных организмов, а как один единый социальный организм, ступенями развития которого являются "чистые" общественно-экономические формации. Однако в действительности процесс развития и смены общественно-экономических формаций, то есть процесс всемирно-исторического развития, существует не в "чистом" виде, а в

⁷ Там же, стр. 141.

форме процессов возникновения, развития и исчезновения огромного множества социальных организмов, как внутренняя необходимость этих процессов, составляющих в совокупности развитие человеческого общества в целом.

Это обстоятельство делает особенно важным и необходимым для исторической науки наряду с понятием "общественно-экономическая формация" понятие "историческая эпоха". Уже то, что начиная с появления классового общества в истории человечества всегда одновременно существовали социальные организмы, относящиеся к разным ступеням развития, разным типам, значительно затрудняло и затрудняет непосредственное прямое членение всемирной истории на общественно-экономические формации. История общества в целом, всемирная история прямо и непосредственно делится не на общественно-экономические формации, а на исторические эпохи. Но в основе смены исторических эпох всегда лежат развитие и смена общественно- экономических формаций. Каждая крупная историческая эпоха характеризуется определенной общественно-экономической формацией, которая является ведущей и под знаком которой проходит вся данная эпоха⁸ .

Все сказанное выше позволяет вновь вернуться к вопросу о предмете истории, определив последнюю как науку о развитии социальных организмов, их групп, систем, наконец, всей их совокупности - человеческого общества в целом. Но познать любое явление - значит раскрыть его сущность, его внутреннюю необходимость. Поэтому важнейшая задача истории состоит в выявлении внутренней объективной логики развития данного социального организма, что предполагает раскрытие внутренней объективной логики эволюции той или иной общественно-экономической формации. Только раскрыв и проследив внутреннюю необходимость развития данного социального организма, историк может нарисовать соответствующую действительности конкретную картину его эволюции, объяснить, как и почему он возник, какие этапы прошел в своем развитии, а если он в дальнейшем исчез, то и показать, как и почему прекратилось его существование. Только рассматривая историю как естественноисторический процесс развития и смены общественно- экономических формаций, можно получить соответствующую действительности картину развития и отдельных социальных организмов и всей их совокупности - человеческого общества в целом, картину смены эпох всемирной истории. Таким образом, единственным объектом исторической науки было и остается прошлое социальных организмов и всей их совокупности. Другого объекта исследования историческая наука не имеет, и никакая иная общественная наука этим объектом не занимается. Отсюда следует, что понятие "социальный организм" - одна из самых важных категорий исторической науки, о чем убедительно свидетельствует и практика историков. Не признавая этого понятия теоретически, историки всегда, сами того отчетливо не сознавая, признавали его практически. Для обозначения социального организма, кроме термина "общество", историками применялись и применяются такие термины, как "государство", "страна", "народ" (в этом смысле говорят об изучении истории стран, государств, народов).

Во всех пособиях и трудах по философии и истории, словарях, справочниках, энциклопедиях государство определяется как политическая организация экономически господствующего класса для подавления его классовых противников⁹ . Это определение правильно, но обычно упу-

⁸ Вопрос о соотношении понятий "общественно-экономическая формация" и "историческая эпоха" подробно рассмотрен в статье акад. Е. М. Жукова "Ленин и понятие "эпоха" в мировой истории" ("Новая и новейшая история", 1965, N 5).

⁹ См., например, "Философская энциклопедия". Т. 1. М. 1960, стр. 395; А. Спиркин. Курс марксистской философии. М. 1963, стр. 411; Д. И. Чесноков. Исторический материализм. М. 1964, стр. 249 и др.

скается из вида, что слово "государство" применяется для обозначения не только политической организации экономически господствующего класса, но и каждой конкретной такой организации вместе с находящейся в сфере ее действия определенной совокупностью людей, неразрывно связанной с определенной территорией. И неверно было бы полагать, что из этих двух понятий научным является лишь первое. Термин "государство" во втором его значении постоянно употребляется в научной литературе, в том числе в исторической. В том же смысле часто употребляется и слово "страна". Но оба эти термина применяются также для обозначения отдельного конкретного общества, социального организма. И это имеет известное основание. В определенных конкретных исторических условиях границы государства могут в целом совпадать с границами социального организма, особенно в эпоху капитализма. Границы образующегося в период оформления буржуазного общества национального государства представляют собой и границы социального организма. Так, Франция XVIII и последующих веков (без колониальных владений) одновременно является и государством, и страной, и социальным организмом. Такое положение и делает незаметным переход к употреблению терминов "государство", "страна" для обозначения социального организма. Однако границы государства и социального организма совпадают далеко не всегда. Не была единым социальным организмом Австро-Венгрия, не являлась им и дореволюционная Россия. Русские и чукчи, например, входили в состав двух, хотя и тесно связанных, но тем не менее различных социальных организмов: в то время как первые уже вступили в эпоху капитализма, вторые переживали еще эпоху разложения родового общества и становления классового.

Вполне понятно, что для обозначения таких социальных организмов, которые включают в свой состав не все население того или иного государства, а лишь часть его, термины "государство" или "страна" не подходят. Их заменяет обычно термин "народ", основанием для чего служит наблюдающееся во многих случаях совпадение границ социального организма с этническими границами. Это делает и легким и незаметным переход к применению слова "народ" для обозначения социального организма. Термин "народ" нередко используется и для обозначения любого социального организма, границы которого одновременно являются и этническими, независимо от того, совпадают они с государственными или не совпадают. В случае, когда историки имеют дело с национальными государствами, они часто употребляют для обозначения социального организма наряду с терминами "государство" и "страна" и термин "нация". Последний нередко употребляется не только по отношению к собственно нации как определенной общности людей, но и к национальному социальному организму. Совершенно ясно, что использование для обозначения социального организма нескольких разных терминов ("государство", "страна", "народ", "нация"), каждый из которых имеет и иное значение, причем являющееся главным, основным, мешает историкам выделить эту категорию и теоретически ее разработать. В самом деле, поставим вопрос: что является социальным организмом применительно, например, к Южному Междуречью Тигра и Евфрата в XXX - XXV вв. до н. э. - весь Шумер в целом или каждый из городов-государств (Ур, Урук, Киш, Лагаш и др.), на которые он распадался? Историки называют Лагаш, Ур, Урук государствами, а весь Шумер в целом - страной. Но это ни в малейшей степени не разрешает вопроса. Спорно и то, является ли, например, Греция VIII - IV вв. до н. э. вся в целом социальным организмом или социальными организмами были Афины, Спарта, Коринф, Фивы и другие полисы? Если мы примкнем ко второй точке зрения, то неизбежно возникнет вопрос: что представляли собой Фессалия, Беотия, Делосский союз, позднее - Афинская морская держава, Пелопоннесский союз и другие подобного рода образования, взятые в целом? Историки обыч-

но называют Спарту и Афины государствами, Беотию - областью, Грецию - в целом страной, но и это просто уход от сути дела.

Не менее сложны аналогичные проблемы эпохи феодальной раздробленности. Являлась ли, например, Франция X - XI вв. социальным организмом или же социальными организмами были в то время крупные феодальные владения, на которые она распадалась (Нормандия, Бретань, Гасконь, Шампань и др.)? Если верно первое, то чем же являлись крупные феодальные владения? Обладающими значительной самостоятельностью частями социального организма или самостоятельными организмами? Может быть, социальными организмами были и Франция в целом и каждое из входивших в нее крупных феодальных Владений? В таком случае термином "социальный организм" мы обозначим разные социальные явления. Но, может быть, только крупные феодальные владения и были социальными организмами? Чем же тогда являлась Франция в целом? Системой социальных организмов? Но ведь и Западная Европа в целом являлась какой-то системой социальных организмов. В таком случае термин "система социальных организмов" употребляется для обозначения не одинаковых явлений. Кроме того, чем же являлись самостоятельные мелкие владения, на которые распадались крупные феоды? Автономными подразделениями социальных организмов или же социальными организмами? Но тогда и крупные феодальные владения представляли собой не социальные организмы, а их системы?

Все эти и им подобные вопросы подтверждают необходимость теоретической разработки категории "социальный организм", определения ее содержания, выявления признаков, отличающих социальный организм от системы социальных организмов, с одной стороны, и от его составных частей или подразделений - с другой. Самое короткое определение социального организма - характеристика его как отдельного, единичного общества, как самостоятельной единицы социального развития. Но само по себе это мало что дает, для конкретизации же его необходимо хотя бы кратко проследить историю развития человечества, ибо на протяжении истории человечества единица социального развития не оставалась одной и той же.

Первая форма объединения людей - первобытное человеческое стадо, еще не представлявшее подлинного социального организма. Будучи формой, переходной между зоологическим объединением, с одной стороны, и человеческим обществом - с другой, оно являлось биосоциальным организмом, формирующимся, становящимся человеческим обществом. На грани между ранним и поздним палеолитом первобытное человеческое стадо превратилось в первобытную родовую коммуну, являвшуюся первой формой существования подлинного человеческого общества. Первобытная родовая коммуна была в ту эпоху единственным существовавшим производственным коллективом, единственной социальной ячейкой. Была она одновременно и единицей исторического развития - социальным организмом. Но в отличие от первобытных человеческих стад отношения между которыми сводились к случайным, кратковременным контактам, между родовыми коммунами, расположенными по соседству, поддерживались более регулярные связи. В этом смысле можно говорить о существовании в ту эпоху не только социальных организмов, но и их систем. Под системой социальных организмов здесь и в дальнейшем изложении мы будем понимать известное число самостоятельных социальных организмов, между которыми поддерживаются более или менее регулярные отношения и которые вследствие этого оказывают известное влияние на развитие друг друга.

Переход от первой фазы родового общества ко второй связан, во-первых, с превращением первобытной родовой коммуны в семейно-клановый коллектив, во-вторых, с появлением все усиливающейся тенденции к объединению живущих в непосредственном соседстве семейно-кла-

новых коллективов в более крупный социальный организм¹⁰ . Совокупность социальных организмов, внутри которой действует тенденция к объединению, к превращению в более крупный социальный организм, мы будем в дальнейшем именовать федерацией социальных организмов, или просто социальной федерацией, а каждый из образующих ее социальных организмов - автономным социальным организмом. Федерации социальных организмов, как и социальные организмы, могут образовывать и образуют системы. Внутри социальной федерации наряду с тенденцией к соединению, к слиянию автономных социальных организмов в один действует и прямо противоположная тенденция - к их обособлению, к сохранению ими своей самостоятельности, поэтому границы между социальными федерациями весьма подвижны и относительны.

Следующий шаг в развитии человечества связан с переходом от эпохи родового общества к эпохе его разложения и превращения в общество классовое. Классовые отношения начинают зарождаться в недрах небольших социальных организмов (насчитывающих в своем составе, вероятно, не более сотни человек), объединенных в довольно неустойчивые федерации. Поэтому процесс их становления состоит первоначально в выделении в каждом из небольших социальных организмов незначительной группы эксплуататоров, каждая из которых была тесно связана со своим социальным организмом и очень слабо с остальными такими же группами, еще не составляя класса. Поскольку процесс становления классового общества с необходимостью требует прочных связей между отдельными группами эксплуататоров, а в конечном счете - их слияния в единый класс, противостоящий остальной массе, он столь же необходимо предполагает слияние социальных организмов в более крупные. Первый шаг в этом направлении - превращение первобытной федерации социальных организмов в федеративный социальный организм, а составлявших ее автономных социальных организмов в суборганизмы, то есть автономные подразделения нового социального организма. Противоборство двух тенденций - к объединению и обособлению - сохраняется в федеративном социальном организме, как и в федерации. Но если в последней в конечном счете побеждала тенденция к обособлению, то для первого характерно преобладание центростремительных сил над Центробежными. Перерастание первобытной социальной федерации в федеративные организмы, которые, так же как и предшествовавшие им социальные федерации, обычно называются в литературе племенами, было одновременно и процессом коренного преобразования составлявших их семейно-клановых коллективов.

Дальнейшее развитие шло, с одной стороны, по линии превращения федеративных социальных организмов в унитарные (в которых не проявляется действие обособительной тенденции), а с другой - по линии медленного, но неуклонного укрупнения самих социальных организмов. Один из путей этого укрупнения - образование федераций социальных организмов все более высоких порядков и превращение их в федеративные социальные организмы. Своеобразный вариант этого пути - укрупнение уже существующих социальных организмов путем включения в их состав более мелких, превращавшихся, таким образом, в суборганизмы. Существовала и возможность укрупнения социального организма в результате естественного прироста населения: если на ранних этапах этот рост вел в конечном счете к распаду социального организма на дочерние, то в эпоху разложения родового общества он способствовал удовлетворению объективной потребности в укрупнении социальных организмов. Укрупнение социальных организмов явилось следствием многих при-

¹⁰ Подробнее об этом см. Ю. И. Семенов. Возникновение человеческого общества. Красноярск. 1962; его же. О периодизации первобытной истории. "Советская этнография"; 1965, N 5.

чин, из которых мы остановимся здесь лишь на одной - нарастании противоречий между формирующимся классом эксплуататоров и остальной массой населения. Именно рост классового антагонизма и лежит прежде всего в основе консолидации отдельных групп эксплуататоров в единый класс. Только организуясь, эксплуататорское меньшинство могло дерг жать в повиновении не имевшую своей собственной организации массу эксплуатируемых. Создание охватывающей всех представителей экономически господствующего класса организации делало его способным подавлять сопротивление эксплуатируемых, то есть превращало его в класс господствующий и политически. Процесс формирования эксплуататорского класса был одновременно процессом слияния отдельных групп эксплуататоров и создания политической организации становящегося экономически господствующего класса - государства, которое в своем первоначальном виде представляло собой не что иное, как организованный класс эксплуататоров.

Становление классового общества не сводится только к выделению эксплуататорской верхушки и возникновению аппарата насилия, как это иногда понимают. Оно есть процесс становления классовых социальных организмов, которые качественно отличались от социальных организмов родовой первобытно-коммунистической эпохи. Последних существовало очень много, и каждый из них был одновременно и производственным, хозяйственным коллективом и бытовой ячейкой. Вся деятельность людей протекала в узких рамках этих небольших организмов и ограничивалась исключительно лишь сферой производства и быта. Люди в ту эпоху занимались только обыденными, повседневными делами: изготовляли орудия, охотились, готовили пищу, рожали детей, веселились во время празднеств и т. п. Никаких целей, выходивших за рамки подобной деятельности, они не преследовали, историческая необходимость ими совершенно не осознавалась. В силу всего этого история в ту эпоху (хотя она и складывалась из действий людей, каждое из которых, взятое в отдельности, было сознательным) представляла собой полностью стихийный, бессознательный процесс. Поэтому историк, обращаясь к этой эпохе, не рассматривает развития социальных организмов, не изучает действий людей как таковых, - он прослеживает развитие видов социальных организмов, исследует формы, в которых протекала деятельность людей, и эволюцию этих форм. Историк родового общества - этнограф.

Классовые социальные организмы не были и не могли быть ни экономическими, ни бытовыми ячейками. В состав даже самых небольших из них входило много хозяйственных и бытовых единиц различного типа. Вместе с возникновением классов и государства необычайно усложнилась общественная жизнь, появились новые ее сферы - политическая и идеологическая; развернулась борьба между различными социальными силами: классами, группировками внутри правящего класса, господствующими классами различных социальных организмов; возникли социальные движения - совершенно новый фактор исторического процесса. Классовая борьба, став движущей силой развития общества, изменила характер исторического процесса: люди стали творить историю не только бессознательно, но в какой-то степени и сознательно. Таким образом, если социальные организмы родового общества характеризовались как социально-бытовые, то классового - как социально-политические. Промежуточное положение занимают социальные организмы эпохи превращения родового общества в классовое, хотя в целом по форме они стоят ближе к первым.

Определенное качество требует более или менее определенного количества. Чтобы социальный организм мог стать классовым (социально-политическим), число людей, образующих его, должно достигнуть какого-то более или менее определенного уровня. Пока он не достигнут,

процесс становления классов и государства не может завершиться, сколько бы он ни продолжался. По достижении этого предела возникает государство и тем самым оформляется первичный классовый социальный организм. Такой социальный организм является, как правило, не унитарным, а федеративным. Он обычно возникает из предшествующей ему федерации социальных организмов в результате победы объединительной тенденции, поэтому его размеры уже при возникновении могут превышать минимальные. Минимальное число членов социального организма, при котором он может стать классовым, определить не легко: во-первых, оно не остается постоянным и колеблется в зависимости от условий места и времени, во-вторых, наши сведения о количественном составе первичных социальных организмов фрагментарны и крайне приблизительны. Во всяком случае, можно сказать, не рискуя впасть в слишком большую ошибку, что мы не знаем ни одного социального организма с населением меньше чем в несколько десятков тысяч человек, который с уверенностью следует охарактеризовать как настоящий классовый.

Наименее благоприятные условия для становления классового организма создаются там, где сравнительно редкое население разбросано на обширной территории. Это препятствует или, во всяком случае, значительно замедляет укрупнение социальных организмов, и начавшийся процесс классообразования может тянуться тысячелетиями, не завершаясь. По-иному обстоит дело в областях с высокой плотностью населения. Здесь укрупнение социальных организмов может пойти очень быстро и сравнительно скоро привести к образованию первичных классовых организмов. Таким образом, при всех прочих равных условиях, чем больше плотность населения, тем более быстрыми темпами идет процесс формирования классового общества. Поэтому даже если бы процесс классообразования начался одновременно в разных областях ойкумены, то и в таком случае классовые социальные организмы могли бы образоваться в них с разрывом в сотни и даже тысячи лет. Но в действительности процесс классообразования в разных районах начался не в одно время, что еще больше усложняет картину.

Наибольшей плотностью населения, как известно, отличались в древности районы орошаемого земледелия. К тому же процесс укрупнения социальных организмов в значительной степени ускорялся в них объективной потребностью в создании систем ирригации, охватывающих значительные территории, и связанной с этим необходимостью в кооперировании усилий многих тысяч человек. Не удивительно поэтому, что первые классовые общества возникли в долине Нила и на берегах Тигра и Евфрата. Процесс формирования классов и государства завершился в этих районах еще в эпоху медного века. Еще совсем недавно в советской исторической науке безраздельно господствовал взгляд, что первые классовые общества могли быть только рабовладельческими. В настоящее время значительное число ученых-марксистов, как советских, так и зарубежных, выступило с критикой такой точки зрения. В ходе дискуссии об азиатском способе производства нами была выдвинута гипотеза о существовании кабальной классовой общественно-экономической формации, являющейся первой формой антагонистического общества. Характерная ее черта - незрелость классовых, антагонистических отношений, обусловленная низким уровнем развития производительных сил¹¹ . При рассмотрении всех обществ, относимых нами к числу кабальных, отчетливо выделяются те образования, которые мы называли первичными классовыми организмами: номы Египта, города-государства Шумера, Финикии, Древней Центральной Америки, Древней Цент-

¹¹ Ю. И. Семенов. Проблема социально-экономического строя Древнего Востока. "Народы Азии и Африки", 1965, N 4.

ральной Мексики и др. Именно в них и нашло свои первоначальные формы бытие классового общества, на что обратили внимание крупнейшие советские востоковеды В. В. Струве и И. М. Дьяконов¹² . Последний, указывая на существование в Шумере XXX - XXVI вв. до н. э. политических объединений, включавших в свой состав несколько "номовых" общин (то есть городов- государств), в то же время подчеркивал, что "государство развивалось и по- настоящему крепло внутри каждой отдельной "номовой" общины".

Так как первичные классовые социальные организмы во всех кабальных обществах были в главном и основном сходны, возникает возможность употреблять для их обозначения один общий термин. Вслед за В. В. Струве и И. М. Дьяконовым, нередко использовавшими названия "ном", "номовая" община для обозначения и городов-государств Шумера, мы будем называть такие первичные классовые организмы "номовыми организмами", а социальные федерации, из которых они возникли, - "номовыми федерациями". Важная закономерность становления номового организма состоит в том, что он не может окончательно оформиться и окрепнуть, если с ним рядом не формируются другие номы. Процесс превращения номовой федерации в номовый организм может успешно завершиться лишь в том случае, если он одновременно является и процессом образования более или менее широкой федерации номов. В эпоху медного и бронзового веков классовые общества, или цивилизации, как их нередко именуют, существовали как "острова" среди моря народов, находившихся на более низких ступенях развития. Но ни один из этих "островов" первоначально не представлял собой одного классового организма. Возникновение классового общества было возникновением совокупности первичных классовых организмов - номов, которые, возможно, первоначально образовывали не одну, а несколько федераций, но иначе, как в составе федерации, они окончательно оформиться не могли. В огромной степени окончательному вызреванию номового организма способствовало возникновение более или менее широких надномовых политических объединений.

Дальнейшее развитие федерации номов в целом шло по линии превращения в надномовый федеративный социальный организм, а составляющих федерацию автономных номовых организмов - в суборганизмы, то есть в автономные подразделения возникающего крупного организма. Возникновение таких крупных вторичных классовых организмов создает наиболее благоприятные условия для дальнейшего развития общества, поэтому оно представляет собой важный шаг вперед. Превращение федерации первичных классовых организмов в крупный вторичный классовый организм является сложным и противоречивым процессом, который в целом характеризуется преобладанием объективной тенденции к объединению, хотя отнюдь не исключается возможность усиления в отдельные моменты обособительной тенденции. Чтобы тенденция к объединению могла полностью реализоваться, необходимо было политическое объединение всех номовых организмов, которое обычно происходило путем выделения одного из номов и подчинения ему остальных. Однако это само по себе еще далеко не равнозначно возникновению федеративного социального организма, хотя в огромной степени способствует этому. Номы могут оставаться автономными социальными организмами и после объединения, но в таком случае оно оказывается крайне неустойчивым. Период превращения федерации номовых организмов в федеративный организм - это процесс образования и распада различного рода политических объединений, борьбы отдельных номов и их группировок за гегемонию, конечным этапом которого является образова-

¹² В. В. Струве. Проблема происхождения нации и вопросы древней истории. "Вестник древней истории" (ВДИ), 1951, N 2, стр. 24 - 28; И. М. Дьяконов. Общественный и государственный строй древнего Двуречья. Шумер. М. 1959, стр. 172, 81 - 82.

ние крупного государства, которое может стать прочным лишь с завершением становления федеративного социального организма.

В разных конкретно-исторических условиях процесс превращения федерации номов в социальный организм протекал по-разному и неодинаковыми темпами. В одних случаях он шел медленно (Шумер), в других - завершался сравнительно быстро (Египет), чему, по-видимому, способствовали и меньшие размеры египетских номов по сравнению с городами-государствами Шумера, и настоятельная необходимость создания единой ирригационной системы в масштабе Нильской долины. Окончательное завершение процесса становления всеегипетского социального организма приходится, по всей вероятности, на период Раннего царства (около 3000 - около 2800 г. до н. э.). Начиная примерно с III династии - с Древнего (Старого) царства - мы, несомненно, имеем дело уже не с федерацией социальных организмов, а с настоящим всеегипетским социальным организмом, который, однако, имел не унитарный, а федеративный характер. В какой-то степени действие обособительной тенденции продолжало сказываться на протяжении всей истории Древнего царства. Во время VI династии тенденция к обособлению начинает постепенно усиливаться и наконец берет верх. Номы снова превращаются в социальные организмы. В XXIII - XXII вв. до н. э. всеегипетский социальный организм разваливается, исчезает, Египет превращается в федерацию номовых организмов. И снова спустя определенное время в Египте начинается нарастание объединительной тенденции, которое при царях XI или скорее XII династии приводит к образованию нового всеегипетского социального организма - Среднего царства. Но и в нем начиная с XIII династии намечается усиление тенденции к обособлению, в результате чего страна оказывается под властью гиксосов (около 1700 г. до н. э.). В эпоху гиксосского завоевания Египет - уже не социальный организм, а федерация номовых и небольших надномовых организмов, борьба которых против иноземного владычества идет рука об руку с борьбой за объединение страны. При царях XVIII династии (в XVI - XV вв. до н. э.) возникает новый всеегипетский социальный организм - Новое царство. Начиная с конца XIX династии в Египте опять оживает обособительная тенденциями к XII в. до н. э. он снова фактически распадается на несколько небольших социальных организмов.

Таким образом, периоды Древнего, Среднего и Нового царств Египта представляли собой не три этапа в развитии одного социального организма, а эпоху существования и развития трех разных социальных организмов, каждый из которых имеет свою собственную историю возникновения, расцвета и гибели, В Египте на протяжении медного и бронзового веков наблюдается периодическое усиление то объединительной, то обособительной тенденции и соответственно регулярное чередование эпох существования федерации номовых организмов и эпох существования всеегипетского социального организма. Но возвращение к пройденным ступеням в истории Египта каждый раз происходило на новой основе и поэтому не являлось повторением: то, что внешне напоминало цикл, в действительности было витком спирали.

Периодическое усиление то объединительной, то обособительной тенденции и связанное с этим чередование периодов возникновения и гибели крупных надномовых социальных организмов наблюдается в эволюции всех классовых обществ медного и бронзового веков и составляет важную закономерность развития кабальной общественно-экономической формации. Не имея возможности подробно остановиться на внутреннем механизме этих периодических изменений, заметим только, что, по нашему мнению, в основе их прежде всего лежит изменение соотношения между кабальным и прафеодальным общественно-экономическими укладами. Эпохи существования крупных надномовых организмов характери-

зуются быстрым ростом числа кабально-зависимых производителей за счет столь же быстрого сокращения числа прафеодально-зависимых. В эпохи их распада преобладает прямо противоположный процесс - превращения кабально- зависимых производителей в прафеодально-зависимых. Все это свидетельствует о том, что хотя из двух общественно-экономических укладов, существовавших в классовом обществе медного и бронзового веков, ведущим был кабальный, прафеодальный - не простое дополнение к первому, а неотъемлемый элемент социально-экономической структуры общества. Вследствие этого первую форму существования классового общества, по нашему мнению, лучше называть не просто кабальной, а кабально-прафеодальной общественно- экономической формацией.

Так как чередование существования крупных надномовых организмов и федераций номовых организмов связано с закономерными периодическими сдвигами в социально-экономической структуре кабально-прафеодального общества, то вполне понятно, что оно должно наблюдаться в истории всех классовых обществ медного и бронзового веков. Египет выделяется среди них лишь тем, что эта закономерность проявилась в его истории в наиболее "чистом" виде. В эволюции же других обществ проявление этой закономерности нередко в значительной степени маскировалось внешними влияниями. Как уже отмечалось, классовые общества медного и бронзового веков представляли собой сравнительно небольшие острова среди моря народов, находившихся на более низких стадиях развития, чаще всего - на стадии разложения родового строя. Для правящего класса крупного надномового социального организма соседние племена и народы являлись объектом грабежа и насилия. Однако с усилением тенденций к обособлению, к распаду на номы, соседи становились активной нападающей стороной. В результате крупный социальный организм нередко раньше, чем он успевал превратиться в федерацию номовых организмов, оказывался под пятой завоевателей, особенно часто в тех случаях, когда его соседом являлся другой крупный вторичный классовый организм, находившийся в то время в зените своего могущества. Это создает впечатление, что дело лишь в завоевании, что не будь его, данный крупный социальный организм не погиб бы. В действительности завоевание лишь ускоряло начавшийся процесс. Несмотря на массу внешних влияний, в значительной степени маскирующих проявление этого своеобразного "периодического закона", действие его все же можно проследить в развитии всех классовых обществ медного и бронзового веков. Проявляется этот закон, в частности, и в истории Древнего Двуречья, хотя и не столь отчетливо, как в Египте. В XXX - XXIV вв. до н. э. в Шумере шла борьба за гегемонию, создавались и исчезали надномовые политические объединения. В середине XXIV в. до н. э. возникло государство Саргонидов, затем после кратковременного периода господства гутеев Шумер и Аккад были снова объединены под властью III династии Ура (2132 - 2024 гг. до н. э.). С конца XXI в. до н. э. до середины XVIII в. до н. э. Месопотамия представляла собой ряд борющихся друг с другом государств. Возникшее в конце этого периода мощное Старо-Вавилонское царство просуществовало до XVI в. до н. э., когда Вавилон был завоеван касситами. После кратковременного подъема в XII в. до н. э. Вавилония снова вступила в период упадка, и лишь в VII в. до н. э., уже в период раннего железного века, вновь возникло могущественное Ново- Вавилонское царство, погибшее в VI в. до н. э. под ударами персов.

Та же закономерность прослеживается в Древнем Китае. XIV - XIII вв. до н. э. - время расцвета иньского общества, которое ослабевает и гибнет к XII в. до н. э., когда на смену ему приходит общество Западного Чжоу. И здесь в результате нарастания тенденций к обособлению к VIII в. до н. э. происходит распад на ряд самостоятельных

царств. Лишь в эпоху железного века начинается новое усиление тенденции к объединению, и в III в. до н. э. образуется централизованная Циньская империя. Имеются данные, позволяющие сделать вывод о существовании в эпоху расцвета так называемого Древнего царства майя политического объединения, охватывавшего все относившиеся к нему города-государства¹³ . В дальнейшем Древнее царство майя вступает в период упадка, города майя, расположенные на территории современной Гватемалы, забрасываются и покидаются. Но еще в пору расцвета Древнего царства города-государства майя появляются на территории Юкатана - возникает так называемое Новое царство майя, первые столетия существования которого наполнены борьбой за гегемонию между отдельными городами-государствами и их группировками, завершившейся возникновением политического объединения в масштабе Юкатана. Наступивший затем период раздробленности продолжался вплоть до испанского завоевания¹⁴ . Сходная картина наблюдается и в Центральной Мексике. В истории третьей цивилизации Древней Америки - андской или перуанской - тоже можно насчитать по меньшей мере два периода, когда существовали политические объединения, охватывавшие всю территорию современного Перу. Последнее из них - империя инков - было уничтожено испанцами¹⁵ .

Изложенное выше проливает, в частности, свет и на судьбу ахейского общества, являвшегося, несомненно, классовым. После его гибели на территории Греции воцарились порядки, которые большинство наших историков характеризует как первобытнообщинные, родовые, объясняя причину возврата от классового общества к родовому дорийским завоеванием¹⁶ . Но известно, что регресс затронул и Аттику и Кипр, которые не были завоеваны дорийцами. Кроме того, все исследователи отмечают, что общий упадок ахейской культуры наметился по меньшей мере за столетия до дорийского завоевания¹⁷ . Все это, вместе взятое, дает основание для вывода, что гибель ахейского общества была следствием проявления того же самого закона, который привел к распаду Древнего, Среднего и Нового царств Египта. Однако полной аналогии здесь нет: даже гибель Древнего царства, не говоря уже о Среднем и Новом, не привела к исчезновению классового общества и государства. Общий закон проявился в данном случае своеобразно. На наш взгляд, Ахейская Греция первоначально представляла собой федерацию номовых социальных организмов: микенского, пилосского, афинского, фиванского и др. И здесь развитие шло по пути превращения федерации номов в надномовый социальный организм; однако, скорее всего, этот процесс так и не смог завершиться. Если недавно считалось, что в эпоху расцвета вся Ахейская

¹³ В отличие от Египта, Шумера, Китая классовое общество у майя возникло задолго до появления металла. Древнее царство майя целиком относится к каменному веку. К нему же относятся и первые классовые общества Центральной Мексики. Все это делает не столь уж невероятным предположение о классовом характере обществ неолитического Иерихона и Катал Куюка.

¹⁴ См. T. Gann and J. E. Thompson. The History of Maya. London. 1931; S. Morley. The Ancient Maya. Stanford. 1946; J. E. Thompson. The Rise and Fall of Maya Civilisation. Norman. 1963; Дж. Вайян. История ацтеков. М. 1949, стр. 51 - 85; F. A. Peterson. Ancient Mexico. London. 1959, pp. 51 - 53, 87 - 103.

¹⁵ "Handbook of South American Indians". Vol. 2. The Andean Civilization. Smithsonian Institution Bureau of American Ethnology. Bull. 143. Washington. 1946, p. 140; J. A. Mason. The Ancient Civilization of Peru. Harmondthworth. 1961, pp. 44 - 54, 88 - 89, 96, 104 - 134, 180, 188; G. R. Willey. Peruvian Settlement and socio- economic Patterns. "The Civilization of Ancient America". Chicago. 1951, pp. 196 - 199.

¹⁶ См. "Всемирная история". Т. I. М. 1955, стр. 421, 637; "История древней Греции". М. 1962,. стр. 109.

¹⁷ См. Ф. Папазоглу. К вопросу о преемственности общественного строя в Микенской и Гомеровской Греции. ВДИ, 1961, N 1, стр. 36; Я. А. Ленцман. Рабство в Микенской и Гомеровской Греции. М. 1963, стр. 185, 200 - 201; "Всемирная история". Т. I, стр. 421.

Греция была объединена под властью Микен, то в настоящее время исследователи склоняются к выводу, что, хотя микенские правители и подчинили своему влиянию многие ахейские царства, наиболее крупные из них продолжали оставаться независимыми¹⁸ . Во всяком случае, наиболее вероятным является предположение, что усиление тенденции к обособлению началось в Ахейской Греции раньше, чем успел завершиться процесс становления всегреческого социального организма. В результате этого обособление номов могло зайти значительно дальше, чем, например, в Египте.

Выше отмечалось, что номовый социальный организм может полностью оформиться лишь при условии вхождения в состав федерации. Следует добавить, что ном и вообще не может существовать как сколько-нибудь устойчивое образование вне федерации, по крайней мере до тех пор, пока сам остается федеративным социальным организмом. Но если номы Египта в какой- то период развития, может быть, и превратились в унитарные организмы, то этого нельзя сказать о номовых организмах Ахейской Греции, которые продолжали оставаться федеративными, что, например, в отношении Аттики отчетливо проступает в восходящих к III позднеэлладскому периоду легендах¹⁹ . В таких условиях обособление номов неизбежно влекло за собой усиление тенденции к их распаду на составные части, к превращению составлявших их суборганизмов в социальные организмы. Вторжение дорийцев привело к изоляции номов друг от друга и тем самым к разложению даже тех из них, которые не были завоеваны. Но поскольку ном - первичный классовый организм, распад номовых организмов, превращение их в лучшем случае в номовые федерации неизбежно привело к переходу грани, отделяющей классовое общество от предшествовавшего ему состояния - стадии формирования классового общества. Возврату к ней во многом способствовало и то, что именно на стадии перехода от родового общества к классовому находились вторгшиеся в Микенскую Грецию дорийцы. В результате ахейская культура, классовая по своему характеру, не смогла сохраниться в той степени, как сохранилась, например, египетская после развала Старого царства. Судьба микенского общества - не исключение. Такай же участь постигла критское классовое общество, а также, по-видимому, цивилизацию Хараппы в долине Инда и целый ряд раннеклассовых обществ Африки и Америки.

Спустя некоторое время после гибели микенского общества процесс синтезирования первичных классовых организмов из социальных Организмов более низких порядков возобновился. Примером может послужить так называемый тесеев синойкизм в Аттике. В результате его возник общеаттический первичный классовый социальный организм. Такие же процессы происходили и в других областях Греции. Но возникавшие новые первичные классовые организмы, напоминая на первых этапах своего развития номы, в дальнейшем все больше и больше от них отличались, довольно быстро теряя федеративный характер и становясь унитарными организмами. Названия для первичных классовых организмов этого нового типа нет нужды придумывать. Их давно уже называют полисами. Причиной того, что в Греции I тысячелетия до н. э. развитие приобрело иной характер, чем в Египте, Шумере и т. п., является более высокий уровень производительных сил. Номы были типичны, по нашему мнению, для классового общества медного и бронзового веков, полисы - для классового общества раннего железного Века. Если номы были кабально-прафеодальными организмами, то полисы - рабовладельчески-

¹⁸ См. С. Я. Лурье. Историй Греции. Т. I. Л. 1940, стр. 56; В. С Сергеев. История древней Греции. М. 1948, стр. 98 - 101 и др.; "Историй древней Греции". М. 1962, стр. 100 - 107 и др.

¹⁹ К. М. Колобова. Древний город Афины и его памятники. Л. 1961, стр. 10 - 14.

ми. Сама Греция в целом в I тысячелетии до н. э. представляла собой, по- видимому, социальную конфедерацию. Внутри нее существовало несколько федераций разных типов: "Пелопоннесский" союз, Делосский союз, развитие которого в направления федеративного социального организма породило Афинскую морскую державу.

В качестве полиса вышел на историческую арену и Древний Рим, существовавший не изолированно, а в составе первоначально сравнительно небольшой федерации полисов. В результате последующих завоеваний под власть Рима подпало множество разнообразных социальных организмов, их федераций и систем как в Италии, так и далеко за ее пределами. Вначале развитие этого сложнейшего конгломерата характеризовалось усилением объединительной тенденции. Процесс непрерывного роста первоначальной федерации полисов за счет включения в нее все новых и новых социальных организмов протекал одновременно с процессом превращения в федеративный социальный организм ее ядра, непрерывно расширявшегося вместе с ростом федерации. В результате всего этого старая политическая форма вступила в противоречие с потребностями развития и была заменена новой: Республика уступила место Империи, последующее развитие которой приобрело прямо противоположное направление; начала усиливаться обособительная тенденция. Одним из результатов этого был раскол страны на Западную и Восточную империи. Ослабленная Западная Римская империя в конце концов погибла, и на ее развалинах возникли новые социальные организмы, уже не рабовладельческие, а феодальные, точнее, становящиеся феодальными.

Развитие по пути к феодализму характерно в I тысячелетии н. э. не только для областей бывшей Западной Римской империи и продолжавшей существовать Восточной Римской империи, но и для целого ряда народов Восточной Европы, находившихся к тому времени на стадии перехода от родового общества к классовому, в частности, для восточных славян. Таким образом, если в эпоху меди и бронзы возникает кабально-прафеодальное общество, в эпоху раннего железа - рабовладельческое, то в эпоху среднего-железного века развитие классовых отношений идет в направлении феодализма²⁰ . Основные закономерности становления феодального общества в наиболее "чистом" виде проявились, На наш взгляд, у восточных славян. Становившимися, а может быть, даже уже и ставшими первичными классовыми социальными организмами здесь, по-видимому, были перечисленные в "Повести временных лет" социальные образования, которые прежде именовались племенами, но, как признает ныне большинство советских ученых" в действительности являлись надплеменными объединениями²¹ . Сам летописец племенами их нигде не называет, и единственным словом, применяемым им для их обозначения, является "земля" ("Деревская земля", "Словенская земля" и т. п.)²² . По всей вероятности, первоначально все восточнославянские земли образовывали федерацию.

Характерная особенность становления классового общества в эпоху среднего железного века состоит в том, Что оно могло окончательно утвердиться лишь в форме достаточно крупного надземельного федеративного социального организма. Необходимым условием образования последнего было политическое объединение хотя бы нескольких земель

²⁰ Ю. И. Семенов. К вопросу о первой форме классового общества. "Ученые записки" Красноярского педагогического института. Т. 9, вып. 1, 1957.

²¹ П. И. Третьяков. Расселение древнерусских племен по археологическим данным. "Советская археология" (СА), 1937, N 4, стр. 49; А. В. Арциховский. В защиту летописей и курганов. Там же, стр. 53; Б. А. Рыбаков. Древние русы. СА, 1953, N 17, стр. 25 сл.; Г. Ф. Соловьева. Славянские союзы племен по археологическим материалам VIII - XIV веков. СА, 1956, N 25, стр. 138 - 167.

²² "Повесть временных лет", Ч, I. М. -Л. 1950, стр. 12, 40 - 43, 53.

из числа входивших в федерацию. В недрах такого объединения (если это в достаточной степени было подготовлено предшествующим развитием) земли превращались в суборганизмы - автономные части возникающего федеративного социального организма. Это в значительной степени усиливало политическое объединение и тем самым способствовало включению в его состав как других земель, входивших в федерацию, так и иных социальных организмов. Не исключено было образование в пределах федерации земель нескольких политических объединений, которые в последующем могли слиться в одно крупное. Так, Киевская Русь возникла в результате объединения двух надземельных политических объединений - одного с центром в Новгороде, другого - в Киеве²³ . В эпоху расцвета Киевская Русь как федеративный социальный организм не включала в себя, однако, все восточнославянские земли. В ее состав не входила, в частности, земля вятичей, продолжавшая, вероятно, вплоть до середины, а может быть, и конца XI в. сохранять свою обособленность²⁴ .

С образованием крупного надземельного федеративного социального организма классовые отношения окончательно утвердились в каждой из составлявших его земель. В результате усилилась тенденция к обособлению, и в XII в. Киевская Русь распалась на автономные земельные социальные организмы, превратилась из социального организма в федерацию земель, каждая из которых, в свою очередь, состояла из автономных подразделений (суборганизмов), то есть была по своей структуре не унитарной, а федеративной. Границы земель, на которые распалась Киевская Русь, не совпадали полностью с границами земель, из которых она сложилась, но ядро каждой из новых земель примерно совпадало с ядром одной из старых²⁵ . В дальнейшем в федерации русских земель постепенно выделились два центра притяжения - Владимиро-Суздальское и Галицко-Волынское княжества²⁶ , и общерусская федерация стала распадаться на две федерации и тем самым превращаться в конфедерацию. Монгольское нашествие окончательно оторвало Северо-Восточную Русь от остальных русских земель. С XIV в. внутри этой великорусской федерации начала усиливаться тенденция к объединению, что сделало возможным политическое объединение²⁷ . В свою очередь, успехи в деле государственного объединения Северо-Восточной Руси способствовали усилению центростремительной тенденции и превращению федерации великорусских земель в великорусский социальный организм. В XVI в. процесс этот в основном завершился, вся Северо-Восточная Русь стала одним социальным организмом, хотя и федеративным по своей структуре. Однако уже тогда границы великорусского социального организма не совпадали с границами Русского государства, которое включало в свой состав и нерусские социальные организмы. В дальнейшем расширение государства шло за счет поглощения новых нерусских социальных организмов, что значительно осложнило картину развития русского феодального вторичного социального организма.

Закономерности эволюции такого организма значительно более отчетливо проявляются, когда его границы в целом совпадают с государ-

²³ Б. А. Рыбаков. Древние русы; "Очерки истории СССР". Период феодализма. IX - XV вв. Ч. I. М. 1953, стр. 79 - 80 и др.

²⁴ А. В. Арциховский. Курганы вятичей. М. 1931, стр. 151 -160; А. Л. Монгайт. Рязанская земля. М. 1961, стр. 333 - 335.

²⁵ Б. А. Рыбаков. Спорные вопросы образования Киевской Руси. "Вопросы истории", 1960, N 9, стр. 23 - 25.

²⁶ Л. В. Черепнин. Исторические условия формирования русской народности до конца XV в. "Вопросы формирования русской народности и нации". М. -Л. 1958, стр. 64 - 69.

²⁷ Наиболее полный анализ факторов, обусловивших объединение великорусских земель, дан в книге: Л. В. Черепнин. Образование русского централизованного государства. М. 1960.

ственными. Именно так обстояло дело, например, во Франции, рассматривая историю которой мы находим те же самые основные этапы, что и в истории России: образование крупного классового первичного федеративного социального организма (также обнимавшего территорию большую, чем та, на которой в дальнейшем сложилась Франция); последующий его распад на федеративные по структуре автономные земельные социальные организмы; превращение Франции в X - XI вв. в федерацию земель, внутри которой с XII в. начала нарастать тенденция к объединению²⁸ . Процесс превращения федерации в федеративный социальный организм шел далеко не прямолинейно, в определенные периоды наблюдалось временное усиление противоположной, обособительной тенденции, но примерно к концу XV в. процесс в основном завершился: Франция превратилась в социальный организм, федеративный по своей структуре. Дальнейшая эволюция французского социального организма, хотя с отклонениями и отступлениями, шла по линии его превращения из федеративного в унитарный, то есть такой, в котором полностью отсутствует тенденция к обособлению. К XVIII в. Франция в основном представляла собой унитарный социальный организм, хотя окончательное ее единство оформилось лишь в годы Великой буржуазной революции.

Достаточно крупные унитарные социальные организмы являются адекватной формой существования капиталистического общества, по крайней мере в пору его восходящего развития. Для современной эпохи характерна тенденция к образованию федераций империалистических унитарных организмов, связанная с тем, что выросшие в недрах капитализма производительные силы перерастают в настоящее время национальные границы²⁹ . Однако этой тенденции противостоит тенденция к обособлению, вырастающая из конкретной борьбы между империалистическими государствами. Окончательную победу тенденции к объединению приносит лишь пролетарская революция, превращающая унитарный буржуазный социальный организм в унитарный социалистический. Таким организмом стала и Россия, представлявшая собой к моменту революции сложную систему социальных организмов и их федераций, ядром которой был великорусский социальный организм. Закономерностью развития мировой социалистической системы является образование федерации унитарных социалистических организмов, развивающейся в конечном счете по линии превращения в социалистический федеративный, а затем и унитарный организм. Неизбежным результатом победы коммунизма в масштабе планеты должно явиться слияние всех социальных организмов в один всемирный унитарный социальный организм. В эпоху коммунизма этот организм совпадает с человеческим обществом в целом.

Подведем некоторые итоги. История есть наука о развитии социальных организмов как целостных образований, развитии их разнообразных систем, конфедераций, федераций, развитии всей совокупности социальных организмов - человеческого общества в целом. Категория "социальный организм" во многом дополняет центральную категорию исторического материализма - "общественно-экономическая формация". Последняя, как уже указывалось, дает возможность проникнуть в сущность социальных организмов, раскрыть их социально-экономическое содержание. Но социальные организмы, кроме содержания, имеют и форму, обладают определенной внутренней структурой, находятся в определенных отношениях с другими социальными организмами. Рассматривая их с этой стороны, мы можем отметить, что по формам деятельности людей внутри социальных организмов последние могут быть разделены на социально-бытовые, социально-политические и переходные между первы-

²⁸ О факторах, лежащих в основе этой тенденции, см.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 21, стр. 406 - 416; Ж. Виллар и К. Виллар. Формирование французской нации. М. 1957.

²⁹ А. А. Арзуманян. Проблемы современного капитализма. М. 1963, стр. 28 - 31.

ми и вторыми; по внутренней же структуре они делятся на федеративные и унитарные. Что касается форм связи социальных организмов друг с другом, то можно разделить их на самостоятельные и автономные, что неразрывно связано с классификацией типов совокупностей социальных организмов, основными из которых являются система социальных организмов и федерация социальных организмов, а в качестве промежуточной формы может быть выделена конфедерация социальных организмов. Вполне понятно, что классификация эта является схематичной и приблизительной. Она не претендует на то, чтобы охватить все многообразие рассматриваемых явлений. В ней намечены лишь основные типы. Категория "социальный организм" позволяет уточнить вопрос о формах перехода от одной общественно-экономической формации к другой, в основе которого, как известно, всегда лежит конфликт между производительными силами и производственными отношениями. Поскольку общественно-экономические формации представляют собой сущность социальных организмов, переход от одной из них к другой не может произойти иначе, как в форме смены социальных организмов одного типа социальными организмами другого типа. Можно выделить две основные формы такой смены, две основные формы перехода от одной классовой общественно-экономической формации к другой: 1. Социальные организмы одного типа, в значительной степени расшатанные и ослабленные классовой борьбой, распадаются на составные части, гибнут, исчезают, а на их обломках заново возникают социальные организмы нового типа (именно таким образом произошла смена рабовладельческой формации феодальной в Западной Европе); 2. Социальные организмы одного типа в процессе ожесточенной классовой, революционной борьбы, завершающейся переходом власти в руки класса - носителя нового, прогрессивного способа производства, превращаются в социальные организмы другого типа (такая форма характерна для перехода от феодализма к капитализму, от буржуазного общества к коммунистическому). Пролетарская революция является величайшим переломом в развитии человеческого общества, несравнимым по глубине и продолжительности социальных преобразований ни с каким другим: социалистической революцией завершается предыстория человечества и начинается его действительная история. Наконец особую, не сводимую ни к первой, ни ко второй форму, выяснению которой посвящены современные дискуссии об азиатском способе производства, представляет переход от родовой общественно-экономической формации к классовому обществу. Всесторонняя теоретическая разработка категории "социальный организм" позволит разобраться и во многих других важнейших проблемах исторической науки.